|
Читатели со стажем, должно быть, помнят, как несколько лет назад, в славные годы начала перестройки, средства массовой информации наперебой сообщали о новой версии местонахождения библиотеки Ярослава. В Межигорском Спасо-Преображенском монастыре. Тогда всем хотелось верить, что находка древних книг — вопрос ближайшего времени. Но прошли годы... Межигорская версия, к сожалению, не подтвердилась, а ее сторонники потерпели фиаско и приутихли. Публикации в прессе по этой теме из бурного потока превратились в постоянно пересыхающий ручеек. Теперь, когда страсти по библиотеке улеглись, попробуем без суеты, спокойно и взвешенно разобраться в этом вопросе. Данная версия — одна из самых современных, она напрямую связана с новыми веяниями «свежего ветра перестройки», гласностью и прочими атрибутами «нового мышления». Свято уверовав в непогрешимость курса реформ, одновременно и не сговариваясь, откликнулись живые свидетели великой тайны библиотеки Ярослава. До этого в течение полувека они упорно хранили молчание. Отыскались люди, видевшие и даже державшие в руках старинные великокняжеские фолианты. Оказалось, что в 1934 году при строительстве правительственной дачи для первого секретаря Киевского обкома партии тов. П.П.Постышева на территории бывшего Межигорского монастыря рабочие обнаружили подвальное помещение, доверху заполненное древними книгами. Книги были рукописные, большого формата, в массивных кожаных переплетах. Неужели книжный клад Ярослава? Предложение сообщить о ценной находке в Академию наук почему-то не вызвало у представителей строительной организации особого энтузиазма, напротив, они категорически этому воспротивились. Стройка была очень срочная, объект — правительственный, государственной важности. Таинственный подвал засыпали землей, а всех очевидцев вежливо попросили помалкивать о книжном кладе. С этой нелегкой задачей они успешно справлялись полсотни лет, после чего оставшиеся в живых внезапно разговорились. По сведениям, которые практически невозможно проверить, аналогичный случай на том же месте, но с другими действующими лицами произошел в 80-е годы нашего века. При рытье траншеи строители опять наткнулись на многострадальное подземелье, заполненное деревянными стеллажами с почерневшими от времени старинными книгами. Начальник строительства, опасаясь срыва сроков работ, вновь приказал наглухо закрыть злосчастный тайник. Вот такая безрадостная получалась картина: строители все время находят древние книги, ученые бьют тревогу, а бесчувственные прорабы снова и снова замуровывают уникальные фолианты. Насколько реальны и правдивы эти истории, сразу ответить трудно. Попытаемся разобраться. Как могли книги Ярослава оказаться в Межигорском монастыре? Что занесло их сюда, так далеко от места первоначального хранения? Живописная местность Межигорья расположена в 20 километрах от Киева вверх по течению Днепра. Не случайно оно было выбрано в качестве загородной резиденции членов правительства Радяньськой Украины. Еще Ярослав Мудрый построил неподалеку отсюда, в Вышгороде, свой княжеский дворец. Последние два года жизни великий князь провел здесь, вдали от столичной суеты. Ярослав трудился над составлением первого юридического свода — «Русской правдой». В этой кропотливой работе он не мог обойтись без изучения литературы по данному вопросу, следовательно, какая-то часть библиотеки должна была находиться при нем. Эти книги после смерти князя в 1054 году и могли попасть в Межигорский монастырь. По разным сведениям, основание этой обители приписывают греческим монахам (988 год) или князю Андрею Боголюбскому (1161 год). Безусловно, у Межигорского монастыря древняя история, во времена Киевской Руси он мог быть крупным духовным центром и — значит — располагал значительным книжным собранием. «Золотое время» Межигорского монастыря пришлось на XVII столетие, когда с 1653 года он стал центральным монастырем славного запорожского казачества. Здесь был открыт приют для старых рубак, которые уже не могли боронить родную землю. В монастырскую казну рекой потекло золото от благодарного казачества, библиотека значительно пополнилась подаренными книгами. В 1683 году монастырю завещал свое громадное книжное собрание украинский просветитель И.Гизель. В том же XVII веке московский патриарх Иоаким, отсылая монастырю в подарок книги, написал: «В прирощение к наследию Ярослава!» (Не является ли эта строка путеводной в наших поисках? Возможно, она указывает на сохранение древних княжеских манускриптов в Межигорье.) Всего лишь сто с небольшим лет длился звездный час Межигорского монастыря. Высочайшим указом от августа 3 дня 1775 года Екатерина II ликвидировала Запорожскую Сечь. «Сочли МЫ СЕБЯ ныне обязанными пред Богом, пред Империею НАШЕЮ и пред самим вообще человечеством разрушить сечу Запорожскую и имя казаков от оной взаимствованное». В 1787 году Екатерина II во время остановки в Киеве пожелала посетить некогда прославленный запорожский монастырь. Об августейшем желании немедленно уведомили монастырскую братию. В самый канун высочайшего визита монастырь выгорел дотла. Считают, что это было намеренное деяние непокорных монахов-запорожцев в знак протеста против ликвидации Сечи. В последнее время, как дань моде и в доказательство постоянных притеснений многострадальной Украины от «москалей», кое-кто стал усиленно муссировать гипотезу о том, что пожары в Печерской лавре 1718 года и Межигорском монастыре 1787 года — звенья одной цепи. Оказывается, гордые украинские монахи не пожелали отдавать свои бесценные книжные сокровища российским самодержцам. Они предпочли надежно поховать их в подземельях, а грандиозные пожары устроить для прикрытия. Так это или нет, но данная гипотеза объясняет, по крайней мере, возможность находки книжных кладов в Межигорье и Печерской лавре. Поскольку автор этих строк задался целью побывать во всех возможных местах хранения библиотеки Ярослава, то Межигорье мне было не миновать. До села с аналогичным названием меня быстро домчал рейсовый пригородный автобус, найти место правительственных дач тоже не составило большого труда. Загвоздка приключилась при попытке пересечения линии охранной зоны со знаменитым шлагбаумом. На суровых часовых державного объекта не подействовали никакие уговоры. В ход пошли мои удостоверения старшего научного сотрудника Института истории Украины Национальной Академии наук и действительного члена Географического общества — результат нулевой! Пришлось удалиться несолоно хлебавши. Ничего, я — не первый и не последний, уходящий оттуда с чувством горького разочарования. Свои настойчивые попытки приблизиться к разгадке тайны Межигорья я не оставил, а просто перенес поиски в другое место — решил встретиться с человеком, который с 1990 года возглавляет специальную археологическую экспедицию по розыску библиотеки в этом районе. Известный ученый, лауреат Государственной премии Украины В.А.Харламов был приветлив и разговорчив. К сожалению, похвастаться и ему было особо нечем. За три года поисков сделано очень мало. Но вина в этом не археологов, которые прямо-таки горят желанием продолжить работу по поиску библиотеки. Правда, удивительно, что при таком обилии живых свидетелей поиски вожделенного подвала с книгами продолжаются годы? Оказалось, ничего удивительного в этом нет. Свидетелей всего несколько человек, да и то преклонного возраста. Главный свидетель умер еще во время Великой Отечественной войны. Некоторые, очень смелые граждане, страстно желающие помочь поиску, сообщали, что непременно покажут точное место подвала. При этом почему-то вместо обратного адреса отправителя на конверте стояла какая-нибудь закорючка либо просто незатейливо было выведено корявым почерком — «город Киев». Кроме того, за 50 лет территория правительственных дач несказанно изменилась, исследователи не смогли даже точно определить место дачи Постышева. Официальные власти практически не помогли никакими документами. Ученым не передали ни планы застройки, ни схемы подземных коммуникаций; археологи испытывали постоянные трудности при получении пропусков на территорию дач. В 1990 году, как водится в таких случаях, создали правительственную комиссию по изучению межигорской версии. Как и следовало ожидать, эта представительная комиссия никакой помощи археологам не оказала, а позднее и вообще самораспустилась. Сейчас в правительстве на поиск библиотеки Ярослава смотрят как на поиски мифического клада гетмана Полуботка, следовательно, нет поддержки научным изысканиям, нет денег. Несмотря ни на что Харламов, однако, не теряет надежды, онполон оптимизма и считает:
— Следует продолжить поиск, так как есть все основания полагать, что он закончится успешно — библиотека Ярослава Мудрого в Межигорье будет найдена. Фантомы и призраки Рассказ о поисках книжного клада, особенно в наше время, был бы неполон без экстрасенсов. Где загадка, туда они и слетаются.
Группа московских подвижников-экстрасенсов постигла (по их же словам) все тайны выхода из физического тела человека его энергетической субстанции. А поскольку в Москве ищут столь же таинственную библиотеку Ивана Грозного, то они приложили свои силы. Отважные экспериментаторы послали своих «фантомов-двойников» в гости к самому Ивану Грозному. Прибыли те к царю целой группой, в строго заданное ими же время — 10 июня 1570 года в 7 часов утра. Если бы путешественники во времени потрудились заглянуть в школьный учебник по российской истории, то они увидели бы, что выбрали не самое удачное время для визита — шла ужасная эпоха мучительства и казней на Руси. Тем не менее венценосный убийца, славившийся крутым и вздорным нравом, не приказал отрубить голову фантомам, потревожившим его в столь ранний час. Может быть, по причине их бестелесности. Хлебосольный государь был настолько любезен, что показал незваным гостям коллекцию своих сокровищ и библиотеку. Указать точное местоположение книг на карте царь наотрез отказался, а сами экскурсанты в подземельях ориентировались слабо — уж больно темно там было! Посмотреть на это место сверху фантомистам царь также не позволил. Будь они чуточку сообразительнее, то наверняка поняли бы, что это ничего не даст, так как за последние четыре столетия Москва, мягко говоря, несколько изменила свой внешний облик, и сейчас ее не узнал бы даже сам царь Иоанн. Благодаря экспериментаторам с собственными душами мы имели счастье узнать, что до находки библиотеки Грозного осталось всего... 400 лет! Оказывается, она была заколдована ровно на 800 лет, и половина этого срока уже прошла. Не сидели сложа руки и киевские собратья-единомышленники московских фантомистов. Аналогичные поиски библиотеки Ярослава в Киеве провели лозоходцы-рамочники. Злые языки утверждают, что лозоходцы были известны издавна, только раньше они искали при помощи виноградной ветки-лозы подземные воды. Официальная церковь всегда запрещала подобные опыты, а лозоходцев объявляла прямыми пособниками дьявола. Сейчас вместо лозы используют легкую проволочную рамку, а вместо воды ищут сокровища. Другие времена — иные нравы! Меркантильный наш век — все хотят быстрой славы и денег... Экстрасенсы-рамочники уверяют, что могут работать не только на местности, но и не выходя из собственного дома, по географической карте. Используя взаимодействие биополя оператора-рамочника и энергетических полей замурованных подземелий, киевские экстрасенсы составили занятную карту. На ней нанесены неизвестные пещеры Киево-Печерской лавры с сокрытыми в них несметными сокровищами и самой библиотекой Ярослава, которую не дано увидеть глазами простых смертных...
Что же касается кропотливых поисков на научной основе — они продолжаются. Киев
Сергей Хведченя, кандидат географических наук
Межигорский монастырь, рис. Т Шевченко Аж до Межигірського Спаса Потанцював сивий. А за ним і товариство, І весь святий Київ.
Т.Шевченко. «Чернець»
Когда-то многие киевляне любили летом отдыхать в Межигорье (сейчас Гута Межигорская), которое находилось в 25 верстах от Киева вверх по течению Днепра. Место это отличалось особой живописностью и было окружено множеством легенд, о чем сообщалось в дореволюционных справочниках по Киеву. Межигорье – одно из прекраснейших урочищ возле Днепра, расположенное между горами в глубокой долине. На горах в середине XIX века росли огромные древние дубы. По легенде, под ними отдыхал еще киевский князь Владимир, а его сыновья охотились в Межигорье.
В 1868 году историк Николай Закревский писал: «Межигорье составляет одно из прелестнейших урочищ, находящихся в окрестностях нашего древнепрестольного Киева; оно лежит близ Днепра, в четырех верстах выше Вышгорода, или в восемнадцати к северу от Киевского Подола, между горами, – оттого и название Межигорье, – покрытое лесом, в прибрежной глубокой долине. В горных ущельях находится много прекрасных ключей». Самуил Миславский в Межигорском синодике сообщает, что в 1161 году основал здесь церковь Белого Спаса Андрей Боголюбский. От этого князя Киево-Печерский монастырь получил титул Лавра и ставропигии1. Михаил Максимович делает еще более смелое предположение: монастырь основан еще Владимиром Святым, а вернее, греческими монахами, которые пришли крестить Русь. Большинство краеведов, описывающих Киев, считают эти версии исторически достоверными, однако фактических подтверждений нет. Вероятнее всего, монастырь был основан не ранее ХVI века. В 1520 году казачьи старшины «испросили» у польского правительства разрешение на восстановление церковной службы и монашеского служения в Межигорском монастыре. 12 марта 1523 года король Сигизмунд-Август отдал киевскую святыню Андрею Немировичу вместе с землями, однако оставил под своим покровительством. В королевской грамоте приводится достаточно подробное описание монастыря. Особенно покровительствовал Межигорью король Стефан Баторий (1533–1586 гг.), поскольку понимал, что монастырь важен как южный христианский форпост. А запорожцы поначалу были настроены агрессивно к монастырю, который искал защиты у польских королей. В 1592 году казаки с гетманом Кшиштофом Косинским связали и избили игумена Иосифа Бобриковича-Копотя., и только возный генерал Киевского воеводства Лаврин Толочко встал на его защиту. Игумен покинул обитель и стал епископом Мстиславским, а для Межигорья наступил период запустения. С 1576 года у казаков был уже свой особый Трахтемировский монастырь, и все Запорожье называло себя «фундатором и ктитором его».
НА ПЕРЕПУТЬЕ ВРЕМЕН Межигорская обитель расцвела в конце ХVI века при игумене Афанасии и стала «второй Лаврою». В 1620 году там побывал иерусалимский патриарх Феофан и подтвердил ставропигию обители. А еще он поведал изумленной братии о небесном огне, который восходит перед Праздником Воскресенья Господнего к Его Гробу. Этот проникновенный рассказ впервые услышали на Украине. По утверждению св. Петра Могилы, Межигорье стало «примером для других православных монастырей». 12 апреля 1660 года царь Алексей Михайлович (1629–1676) пожаловал Межигорскому монастырю грамоту на местечко Бобровицу и позволил основать монастырь на том месте, где была пролита кровь святого страстотерпца князя Бориса. Однако межигорские иноки, не лишенные практичности, на месте существующей в ХII веке церкви Божницы Летской выстроили только каплицу, а на полученные деньги построили для себя дворец с церковью Св. Бориса и Глеба в селе Демянчичи. Через полгода монастырь получил подтвердительную грамоту Алексея Михайловича на дополнительные владения. Царь ничего не жалел для киевских обителей, тем более что это были не его земли, а каких-то поляков… Московский дворянин Иван Петров Савелов поступил в Киевский Братский монастырь, потом стал военным. Весной 1655 года пришел в Межигорье и принял постриг под именем Иоакима. В 1657 году его отправили в Москву с челобитной к Алексею Михайловичу. Тот распорядился пожаловать «на милостыню собольими на сто рублей». В конце того же года монаха Иоакима (Савелова) вытребовали на послушание в Москву. Особой грамотой он был направлен в Иверский монастырь близ Новгорода. А через семнадцать лет, 26 июля 1674 года, бывший межигорский монах стал Московским патриархом. Он уделял много внимания Киевской митрополии, которую задумал присоединить к своей патриархии. Особым его расположением пользовались насельники Киево-Межигорского монастыря: патриарх, по вполне понятным причинам, никогда им ни в чем не отказывал. 28 февраля 1687 года монастырь получил ставропигию от Московского патриарха и две грамоты Иоанна и Петра Алексеевича от 1688 года на владение Вышгородом, Петровцами и Мощанами. В 1589 году образовался Московский патриархат. А в 1686-м патриарх Иоаким узаконил передачу Киевской митрополии Москве, заплатив Константинопольскому патриарху Дионисию ІV сто двадцать соболей и двести рублей золотом (вот какой оказалась цена независимости Украинской церкви!). Так церковную власть на Украине подчинили Московскому патриарху. В 1672 году запорожцы предложили Межигорской обители стать войсковым монастырем всего Запорожья, обязуясь быть постоянной парафией. В свою очередь, монастырь должен был стать «гошпиталем» для казаков. Такой выбор был сделан не случайно. В те далекие времена уберечь от вражеских набегов, а тем более от пожаров ценности, особенно ценные бумаги (купчие, жалованные грамоты, подтверждения шляхетства, наследственные волеизъявления), можно было только за крепкими каменными стенами. Вот почему большинство архивов, сохранившихся до наших дней, находят именно в монастырских каменных строениях. Многие казаки сдавали в монастырь свои сбережения, чтобы впоследствии принять постриг и провести здесь остаток земного пути. Петр I (1672–1725 гг.) осыпал царскими милостями все самые значимые монастыри и храмы, особенно те, которые неуклонно следовали «монаршей воле». 11 марта 1710 года в награду за попытку склонить запорожцев «к преданности Москве» он возвратил Межигорью все права патриаршей ставропигии. А несколько ранее, 6 января 1709 года, повелел рукоположить в Межигорье архимандрита, которого, кроме Киево-Печерской Лавры, не имел не один монастырь на Украине. После пожара 1718 года Межигорье обратилось к царю с просьбой выдать им «просительную книгу для сбора подаяния», обратив особое внимание на свой отказ от помощи запорожских казаков. Существует предание, что послушником Межигорского монастыря был один из предводителей Колиивщины (1768) Максим Железняк. Последний кошевой атаман Петр Кальнишевский воздвиг на свои средства каменную браму с Петропавловской церковью и колокольней на втором этаже. На богатства православного духовенства обратила внимание Екатерина II, поэтому 10 апреля 1786 года в Малороссии были введены духовные штаты, дабы «ввести соразмерность всех частей государственного управления». При этом было принято следующее распоряжение: «Освобождая духовные власти и чины от несвойственных им, по управлению деревнями, забот хозяйственных, а всего более неприличных духовному сану хождения в судах с тяжбами и ссорами и стараясь от сея части заимствовать всевозможную для общества пользу, повелеваем: …4/Ставропигиальный К.Межигорский монастырь перевести в Таврическую губернию, … строение же обратить для помещения отставных офицеров, призрения по их дряхлости и не имуществу требующие; чего ради, по выводу монахов отдать в ведомство Общественного Призрения…».
ТАИНСТВЕННАЯ БИБЛИОТЕКА С Межигорским монастырем связана легенда о библиотеке Ярослава Мудрого. Четверть века тому известный библиограф Н.П. Визир коснулся запретной темы о том, что на правительственной даче, расположенной на территории Межигорского монастыря, в подземелье, находится большое собрание старых книг – вполне возможно, ХI века, которые в 1240 году перед осадой Киева ханом Батыем были перевезены в Печерский монастырь. Почти пять столетий спустя, в 1718 году, случился пожар. Монахи взломали пол, вытащили спрятанные книги и перенесли в другое место – по-видимому, в Межигорье. Вот что писал об этом архиепископ Георгий Конисский (1717–1795 гг.). «Необыкновенный пожар весь монастырь обратил в пепел и развалины. При других драгоценностях церковных и монастырских, целыми веками собранных, неоцененною потерею считалась самая первая в России многочисленная и древнейшая библиотека, собранная и умноженная Великим князем Киевским Ярославом Владимировичем и сбереженная в пещерах от всех прежде бывших неприятельских нашествий и руин; но ныне, к стыду содержателей ея и к крайнему сожалению просвещенных соотечественников, среди благоденствия и тишины пламенем поглощенная. В ней содержались великие тысячи книг рукописных и разных драгоценных манускриптов, писанных на разных языках. Многие между ними на таких, которые и ученым тогдашним мужьям не были ведомы. Особливо все записки и документы, до истории правления Славянских племен и царств и до их законов касающиеся. Государь (Петр I. – прим. автора) при печальном известии о такой важной потере не мог удержаться от слез; но она была невозвратная». Не исключено, что значительная часть духовных ценностей действительно была тайно переправлена в Межигорскую обитель. Как уже упоминалось, с преобразованием Малороссийской епархии в 1786 году монастырь должен был быть переведен в только что созданную и еще не имеющую своих православных центров Таврическую губернию. Насельники ожидали конкретных указаний и молились – в надежде, что все останется по-прежнему. 30 декабря того же года скончался межигорский архимандрит Гавриил Гуляницкий. Екатерина II, которая находилась в то время в Киеве, пожелала посетить знамениетое Межигорье и назначила день. Но в ночь накануне визита императрицы вся обитель сгорела дотла. Братья разошлись, остались только обгорелые развалины. Исследователи считают, что подожог устроили монахи, небезосновательно предположив, что просвещенная монархиня так стремится в монастырь, ею самой же и закрытый, неспроста, а для того, чтобы отобрать самую большую ценность – древние редчайшие книги, столетиями собираемые в монастыре. Вот почему библиотеку спрятали в подземелье, а обитель сожгли... Верится с трудом, но в 1934 году на этой территории, которую готовили к строительству дачи для П.Постышева, были обнаружены редчайшие книги. Сообщать об этом никто не стал: кого в те времена интересовала церковная древность? Поэтому хранилище с сотнями книг, не раздумывая, замуровали кирпичной кладкой. Только в годы перестройки к хозяевам дачи обратились престарелые сотрудники КГБ. Они рассказали и письменно подтвердили, что полвека назад при перепрофилировании монастыря в базу отдыха партийцев были обнаружены старинные книги…
МЕЖИГОРСКИЙ ФАЯНС
Тарелки из сервиза В Межигорье находилась одна из лучших фаянсовых фабрик. Еще в 1796 году немец Краних из обнаруженной в этих местах глины сделал несколько чашек. Киевские магистратские мужи повезли «киевский фанс» в северную столицу и показали их Екатерине II. Императрица благосклонно отнеслась к идее построить в Межигорье фабрику. Павел І указом от 3 июля 1798 года повелел: учредить близ Киева фабрику фаянсовых изделий, используя развалины Межигорского монастыря, и приписать к ней 228 душ казенного селения Новые Петровцы. Летом 1801 года были изготовлены первые образцы посуды. Пожар 1810 года уничтожил процветавшее произврдство посуды дотла. Киевский генерал-губернатор Михаил Милорадович исходатайствовал в Петербурге двести тысяч рублей, фабрика была восстановлена, и очень скоро межигорский фаянс стал весьма популярным. Вначале фабрика находилась под управлением городского магистрата и под особым присмотром киевского генерал-губернатора, а с 1822 года была передана в ведение царского кабинета – работала по заказам императорского двора и частных лиц. На фабрике ежегодно производилось более 120 видов различной фаянсовой продукции, часть которой поставлялась в Санкт-Петербург, часть реализовывалась по Украине, а часть экспортировалась во Францию. Лучшие образцы использовались на многих российских заводах. В 1830-х годах начали производить так называемые «гипюровые» сервизы, сплошь «затканные» рельефом из мелких цветов и покрытые цветной глазурью – голубой, зеленой, кофейного цвета. Выпускались тарелки, сухарницы, масленки, другие предметы с рельефами под зеленой глазурью, иногда достигавшей удивительного изумрудного оттенка. С середины 1820-х годов применяли на фабрике и печатный рисунок. Поначалу его использовали для украшения сервизов, изготавливаемых по индивидуальным заказам, и выполняли только черной краской по глазури. Так, столовый сервиз из фаянсовой массы охристого цвета для Баболовского дворца был декорирован узкой гирляндой хмеля в технике переводной печати с раскраской. Сервиз, заказанный Аракчеевым, имел печатные изображения его имения – села Грузино, сервиз графа Платова был украшен его гербом. Позже появились разнообразные тарелки с видами Петербурга, Киева, иллюстрациями к басням Крылова, романтическими пейзажами. На всей продукции стоял фирменный знак «Кіевъ». Все формы и декор были оригинальными, а не заимствованными у англичан, как на российских заводах. Именно поэтому изделия Межигорской фабрики по сей день чрезвычайно ценятся среди коллекционеров.
ХУДОЖЕСТВЕННАЯ МЕККА В 1930-е годы Межигорье стало одним из центров украинского художественного искусства. В этой живописной местности работал художник-монументалист Михаил Бойчук (1882–1939 гг.), один из основателей украинской школы монументальной живописи, профессор Киевского художественного института. В 1924 году он возглавил первые государственные художественные мастерские. Его ученики – Кирилл Гвоздик, Антонина Иванова, Сергей Колос, Оксана Павленко, Иван Падалка, Олександр Мизин, Василий Седляр, Николай Рокицкий (их называли бойчукистами) – стремились возродить национальное искусство в его разнообразнейших формах, воплощали творческие идеи своего учителя в керамике, росписях на ткани, в книжной графике. Они преподавали в художественно-керамических (Межигорье, Миргород) и художественных техникумах (Киев, Харьков), в Киевском художественно-индустриальном техникуме, в Миргородской школе-мастерской по производству художественных детских игрушек. В конце 1925 года бойчукисты объединились в Ассоциацию революционного искусства Украины (АРМУ), которая пропагандировала национальное своеобразие украинского искусства, внедрение его в быт, объединение с жизнью. У Бойчука учился в 1919 году Василий Седляр (1899–1937 гг.). Вместе с другими учениками Бойчука – Оксаной Павленко и Иваном Падалкой – он возродил керамическое производство в Межигорье и создал на его базе Художественно-керамический техникум и Технологический институт керамики и стекла (1928–1930 годы). В декоративной скульптуре, расписной посуде воплощалась идея возрождения национального стиля. Пантелеймон Мусиенко, один из учеников Седляра, вспоминал: «Уже в первый год обучения он (Седляр) подчинил нас системе своих взглядов на искусство… На его лекции приходили, как на концерт. Он читал нам просто и интересно. Нас пленил его глубокий ум и общая культура. Он был больше другом студентам, чем директором и педагогом, в нем мы чувствовали жажду любви к жизни, идейность и веру в творческое предназначение человека; искусство было его мечтой, его стихией и призванием». Частыми гостями Седляра в Межигорье были Лесь Курбас, Александр Довженко, Остап Вишня, Владимир Сосюра, Александр Копыленко, московский искусствовед Алексей Федоров-Давыдов. Популярность бойчукистов вызывала зависть коллег-художников. В конце 1920-х годов началась травля Бойчука и его учеников в прессе, затем последовали обвинения в идеологических ошибках, а также в сильном влиянии византийского наследия и религиозных традиций. В 1930 году Комиссия по делам реорганизации системы и сети художественных учреждений УССР уволила беспартийного Седляра с должности директора Технологического института керамики и стекла. В январе 1931 года Седляр и его коллеги еще наивно планировали свои выступления в Москве с докладами об украинском искусстве, но в столице уже давно созрел план их уничтожения. В тот период росло недоверие Сталина к украинским большевикам, набирал обороты антиукраинский террор, уничтожались национальные творческие союзы. Обвиненный в украинском буржуазном национализме, покончил с собой защитник бойчукистов Николай Скрипник. 30 сентября 1936 года арестовали как «врага народа» Ивана Падалку. По сфабрикованным показаниям его обвинили в принадлежности к контрреволюционной организации. В октябре под давлением следственных органов он признал себя виновным в том, что был членом контрреволюционного украинского националистического подполья, а также входил в состав национал-фашистской группы Бойчука-Седляра. «Организация особенно ненавидела Постышева. Эту фамилию Бойчук называл с особой злобой. Отсюда видно, что Седляр вел подготовку покушения против Постышева, живущего в Межигорье», – записали следователи в протоколах. Не была забыта и творческая командировка Бойчука и Седляра в страны Западной Европы. В ноябре 1936 года арестовали Бойчука и Седляра. Начались допросы. В декабре из художника Седляра выбили признание, что он принимал участие в «украинской националистической фашистской контрреволюционной группе» под руководством Бойчука, боровшейся за независимость Украины от СССР. Но даже такое «чистосердечное признание» не спасло ему жизнь. 12 июля 1937 года на закрытом заседании военной коллегии Верховного Суда СССР Василий Седляр был приговорен к расстрелу. Приговор привели в исполнение в тот же день. Украина потеряла одного из своих самых талантливых мастеров.
Об истории этого удивительного места Киева можно написать еще очень много. И печально, что оно все еще не стало историческим и природным заповедником. Сохраним ли мы память о нем для будущих поколений? Виктор Киркевич
| ТАЙНИКИ МЕЖИГОРСКОГО МОНАСТЫРЯ | |
В середине XII века разгорелась ожесточенная борьба за киевский престол между основателем Москвы, владимиро-суздальским князем Юрием Долгоруким и его племянником Изяславом Мстиславовичем, в которой принимали участие почти все русские князья. Война с переменным успехом длилась без малого десять лет. Одним из активных помощников Юрия Долгорукого был его второй сын Андрей, владимирский князь.
Ему и прочил престарелый отец великокняжеский престол в Киеве. Но Андрей при выдающейся храбрости был «не величав на ратный чин». Ему надоели бесконечные войны. Когда отец наконец-то утвердился в Киеве (1155), сын тайно покинул свой княжеский удел в Вышгороде и ушел с дружиной в родную владимирскую землю.
Из Вышгорода князь Андрей прихватил высокочтимую икону Божьей Матери, писанную якобы самим евангелистом Лукой. По преданию конь, везший святыню, вдруг остановился в двух верстах от града Владимира. Князь Андрей посчитал это особым знамением и заложил на этом месте село Боголюбово. Оно стало его любимым местом жительства, подарило ему известное историческое прозвище.
Юрий Долгорукий скончался в Киеве в 1157 году. Не исключено, что киевляне отравили его. Законный наследный князь Андрей Боголюбский не стал отстаивать право на киевский престол силой оружия. К этому времени он был занят строительством во Владимире, намереваясь сделать свою столицу не хуже Киева. В 1158 году Андрей заложил там церковь Успения Божьей Матери, построил в крепостной стене двое ворот — Золотые и Серебряные.
В селе Боголюбове он построил великолепный храм Рождества Богородицы. Одновременно строил церкви и в других городах Руси, в том числе и в окрестностях Киева. Построенный на его деньги мастерами из Византии храм Преображения Господня и стал основой Межигорского монастыря.
Миролюбивые попытки Андрея Боголюбского подчинить южную столицу русской земли, сесть на престол, завоеванный его отцом, не находили желанного отклика в сердцах киевлян. Их князь Мстислав упорно не хотел признавать верховенства владимирского князя, которому практически уже подчинились все остальные удельные князья.
В 1169 году князь Андрей решился повести свои войска на Киев. Одиннадцать удельных князей примкнули к нему со своими дружинами. Упорный Мстислав укрылся за стенами города и вступил в неравный бой. После трехдневного штурма Киев был взят «на щит». Несколько дней длилось беспощадное разграбление южной столицы. Даже Печерский монастырь был предан огню.
Андрей Боголюбский, принявший титул великого князя, не остался в разоренном Киеве. Он подарил его своему младшему брату Глебу, а сам вернулся в родной Владимир, в Боголюбово.
Межигорский Спасо-Преображенский мужской монастырь, расположенный в двадцати верстах от Киева, своим легендарным основателем считал Святого Михаила, посетившего Русь в 983 году. Обитель росла и богатела до татаро-монгольского нашествия. Сначала ее разорил Батый, затем жгли и другие ордынские ханы.
Но уходили восвояси воинственные кочевники и служители Бога возвращались на пепелище. Они вновь отстраивали церкви, возводили вокруг монастыря защитные стены. И пришло время, когда Межигорский монастырь стал не только святым местом для запорожского казачества, но и надежным оплотом для него.
Основатели знаменитой Запорожской Сечи украинские (малороссийские) казаки, эти вольные православные воины, не давали покоя туркам и крымчакам, полонившим южные земли былой Киевской Руси. Они совершали ответные набеги, не позволяли туркам считать себя полновластными хозяевами на просторах Черного моря. От преследования врагов казаки укрывались за днепровскими порогами.
Сердился на своих вассалов турецкий султан Сулей-ман, посылал вверх по Днепру карательные экспедиции, чтобы раз и навсегда покончить с вольным казачеством. Но доходили корабли до шумных порогов — и поворачивали назад.
Тогда по велению правителя построили османы две крепости, Аслан-Кермен и Кызы-Кермен, в устье Днепра, на противоположных берегах. Натянули между крепостями железные цепи. Мол, не пропустим в Черное море ни одной казачьей «чайки».
Только зря они деньги и время потратили! Как «летали» на просторах Черного моря казачьи «чайки», так и продолжали «летать». Казаки-запорожцы мстили туркам и крымским татарам за разоренные украинские города и села, за кровь русских людей, за слезы матерей и вдов.
Большинство историков, как российских, так и польских, считают основателем Запорожской Сечи и первого укрепления на острове Хортица литовского князя Дмитрия Вишневецкого, по прозвищу казак Байда. Его имя дошло до нас в старых казачьих легендах и песнях.
Дмитрий Иванович Вишневецкий, гроза крымских татар и турок, любимец казаков, — реальное историческое лицо. С 1557 по 1563 год он служил под знаменами русского царя Ивана Грозного и владел от его имени городом Белевом. Однако в 1564 году крымчакам удалось захватить казачьего атамана в плен. Его замучили до смерти.
Легенда о героической гибели казака Байды замечательно описана в романе П. Загребельного «Роксолана». Казачьи ватаги (артели) во главе с избранными атаманами совершали разбойные набеги на Крым, на турецкие берега. Их боевые и транспортные парусно-гребные суда — «чайки» — достигали в длину двадцати метров, в ширину — четырех. Кроме двадцати — тридцати весел, каждая «чайка» оснащалась прямым парусом. Экипаж — около семидесяти человек.
Множество легких и быстрых «чаек» напоминали в атаке конную лаву, когда все решалось в считанные минуты. Небольшие флотилии запорожцев осмеливались нападать на турецкие города. Из легенды о казаке Байде мы знаем, что однажды они добрались даже до Стамбула, устроили в азиатской части города большой пожар, но при отходе часть из них попала в плен.
К концу XVI века Запорожская Сечь оформилась в своего рода самостоятельную вольную республику, в которой почитались свои «лыцарские» законы: безбрачие, строгая дисциплина, товарищество. Эти элементарные нравственные принципы, основы общественной жизни мужчин-воинов, привлекали на Днепр смелых и отважных людей, не желавших прозябать в рабстве.
В XVII веке казаки-запорожцы стали грозой Черного моря, превратили его в свою вотчину. Подтверждение сказанному можно найти в французской хронике XVII века «Всеобщая история о мореходстве, содержащая в себе начало оного у всех народов»: «Казаки распространились по всему Черному морю, разъезжали тамо на двухстах барках и учинились совершенными обладателями оного. Мореплавание было уже там не свободно, в самом Константинополе никто не почитал себя в безопасности». Перевод этой хроники был сделан в Санкт-Петербурге в 1811 году.
Владыкой Черного моря в те годы стал атаман Запорожского войска Петр Канашевич-Сагайдачный. Гетманскую булаву, знак верховной власти (в виде трости около трех четвертей аршина длиной, с серебряным вызолоченным шаром, усыпанным драгоценными каменьями), он получил на Раде в 1605 году.
Для сравнения отметим, что гроза Карибского моря, король английских пиратов Генри Морган к этому времени еще не родился.
Атаман же Сагайдачный дерзко сражался с турецким флотом, брал штурмом черноморские города и прибрежные крепости, держал в страхе все Крымское ханство. Так, например, летом 1605 года казаки-запорожцы под командованием атамана Сагайдачного, совершив смелый налет овладели хорошо вооруженной турецкой крепостью Варной.
За могучими стенами крепости турецкий гарнизон чувствовал себя в полной безопасности. И вдруг прямо на глазах Варненская бухта наполнилась множеством мелких судов, бесстрашно вошедших в зону действия крепостной артиллерии. Пока турецкие канониры разжигали фитили для первого залпа, передовой отряд казаков успел высадиться на берег — под непонятную музыку и крики запорожцы устремились к стенам города.
Обнаженные сабли, кортики, кинжалы они держали в зубах, а сами лихо карабкались наверх крепостной стены по штурмовым лестницам. И ничто не могло остановить их беспримерно храбрый натиск. Турки сопротивлялись отчаянно. Они стреляли в нападающих, швыряли на их бритые головы камни и все, что попадалось под руку. Но вскоре мужество покинуло защитников крепости и они обратились в бегство. Немногие из турецких солдат осмелились вступить с казаками в рукопашную схватку.
Несколько дней запорожцы хозяйничали в богатейшем городе. Забрав все ценное (не забыв о ковровых попонах для оставшихся в родной Украине коней), казаки погрузили добычу на свои вместительные «чайки» и исчезли в тумане моря. На прощание они подожгли Варну.
Турецкий флот, подошедший от Босфора, застал на берегу выгоревший дотла город. Капудан-паша (командующий турецкой эскадрой) дал клятву Аллаху, что разыщет и накажет ужасной смертью всех виновников разграбления и уничтожения крепости.
Клятвы даются легко, но исполняются, увы, трудно. В следующем году капудан-паше удалось подстеречь выход флотилии атамана Сагайдачного на просторы Черного моря. Он построил эскадру в линию баталии, чтобы атаковать казаков-запорожцев. Но те опередили турок, набросившись на корабли с разных сторон, ловко увертываясь от артогня, и принудили турецких моряков к абордажной схватке. Тут казакам не было равных по смелости. В очередной раз они одержали полную победу, захватив несколько кораблей противника и обратив остальные в бегство.
Атаман Сагайдачный «учинился совершенным обладателем» Черного моря. «Чайки» его флотилии ежегодно появлялись то под Очаковом, то возле Перекопа, то у турецких берегов. В 1612 году запорожцы штурмом взяли Кафу (Феодосию) и освободили из турецкого плена большую группу невольников из украинцев и русских. На обратном пути к устью Днепра они разорили почти все города и поселки на Крымском побережье. Только удаленность Бахчисарая от моря спасла хана от визита казаков.
Разбойные (пиратские) походы запорожских казаков за зипунами (кафтанами) и попонами следовали один за другим. Золото, серебро, драгоценности стекались в казну Запорожской Сечи, делились между участниками. В те времена запорожцы блистали золотыми кольцами в ушах, перстнями на пальцах. С чужих берегов они нередко прихватывали красивых женщин — турчанок и татарок.
Позднее, когда казаки стали обзаводиться семьями, некоторые пленницы сами брали «в плен» лихих воинов, обретая власть над ними и права законных жен. К примеру, матерью знаменитого донского казака Стеньки Разина была чистокровная турчанка.
Куда же казаки прятали общинную часть награбленного богатства? Для этого им и пригодились обширные пещеры Межигорского монастыря, который обрел статус главной святыни Запорожского казачьего воинства еще при атамане Сагайдачном.
Петр Канашевич-Сагайдачный выступил в роли защитника православной веры на Украине. Он категорически отверг притязания польской шляхты и католических священников на Киев. Гетман запорожцев укрепил в столице Украины престол святой православной церкви. Он делал богатейшие подарки храмам и монастырям, обращая особое внимание на Межигорскую обитель.
После гибели атамана Сагайдачного в бою с турками под Хотином в 1622 году, коронному гетману Станиславу Конещюльскому удалось силой покорить запорожских казаков, навязать им в атаманы слабохарактерного Михаила Дорошенко, получившего от польского короля титул «старшого войска его королевской милости».
И при Дорошенко, и при последующих атаманах Запорожского казачьего войска Межигорский монастырь считался основной религиозной резиденцией вольного братства. Казаки жертвовали монахам часть военной добычи, деньги и драгоценности. Они официально, на Раде в 1683 году, объявили Покровскую церковь Межигорья сечевой, то есть своим главным храмом.
В Межигорском монастыре за счет сечевой казны был открыт войсковой госпиталь, в котором бесплатно содержались покалеченные в боях запорожцы, а также нищие и убогие люди. При Покровской церкви открылась школа для детей казаков. Иеромонах-настоятель главного сечевого храма неизменно входил в состав правления, был членом выборной Сечевой Рады.
Во второй половине XVII века, когда в Сечи атаманил Иван Серко — на картине И. Е. Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» именно он склонился над войсковым писарем, — владыка Турции решил взять запорожцев на испуг. Перечислив все свои высокие титулы, султан грозно заявил в своем послании: «...Повелеваю вам, запорожским казакам, сдаться мне добровольно, без всякого сопротивления, и своими нападками не заставлять меня вводить вас в страх и смущение».
Текст ответа запорожцев хранится в Санкт-Петербурге, в Национальной российской библиотеке. Вот его начало: «Ты султан (та-та-та) турецкий, брат и товарищ черта и самого жопопера. Який ты у (та-та-та) лыцарь, колы голой (та-та-та) ежика не убьешь?»
Таких «та-та-та» в тексте много. Наши предки не стеснялись в выражениях. Отсюда мнение: мол, казаки — народ темный, вульгарный, некультурный. Безусловно, запорожцы в университетах не учились, дипломатический язык игнорировали. Вроде даже бравировали своим невежеством: «Теперь кончаемо, бо числа не знаемо, а календаря не маемо. Мисяц у ниби, год у книзи, а день такой у нас, як у вас, за цэ поцелуйте у (та-та-та) нас».
На самом деле на Сечи были достаточно для того времени грамотные люди. Об этом свидетельствует факт, что помимо военной добычи в Межигорском монастыре скапливались дарственные книги — приношения знатных казаков, атаманов и старшин. Обычно такие подарки подписывались: «Во искупление грехов», «На помин души».
Известный на Украине ученый и просветитель Иннокентий Гизель подарил Межигорскому монастырю целую библиотеку. Часто присылал книги патриарх всея Руси Иоаким. Однажды в приписке он сказал: «В прирощение к наследию Ярослава». Его внимание к обители объяснимо. Будучи в миру московским дворянином Иваном Савеловым, он принял монашество в Межигорском монастыре.
Таким образом, к несметным богатствам, хранящимся в тайниках Межигорья, следует присоединить и прекрасную библиотеку, берущую начало от книг князя Ярослава Мудрого.
Угроза разграбления и даже ликвидации Межигор-ского монастыря нависла после указа Петра I от 26 мая 1709 года о ликвидации Запорожской Сечи. Казакам, явившимся с повинной, без оружия, после измены кошевого атамана Гордеенко, перешедшего на сторону гетмана Украины Мазепы, даровалась амнистия. Им разрешалось оставаться в Малой России в качестве обыкновенных поселян.
Гибель Сечи и ее главной святыни на некоторое время отсрочило воцарение Анны Петровны. Она позволила украинским казакам возродить новую, так называемую Подпиленскую Сечь. Но после завоевания Крыма надобность в охранной службе казаков отпала. К тому же Екатерине II очень запомнилось восстание под руководством Емельяна Пугачева. Императрица 5 августа 1755 года подписала указ об окончательной ликвидации запорожской вольницы.
Часть запорожцев прорвалась через кольцо российских войск и ушла в Турцию, где основала Задунайскую Сечь. Некоторые старшины во главе с последним кошевым атаманом Петром Калнишевским оказались в пожизненном заточении в монастырях. Остальным казакам было велено стать мирными поселянами.
Жизнь Межигорского монастыря теплилась до 1785 года. Его закрыли, разогнав братию по другим мужским монастырям. Прекрасную библиотеку растащили, а вот сокровищ, припрятанных в пещерах, так и не удалось найти. Здания монастыря, переданные в распоряжение губернатора Киева, внезапно сгорели. Под их пеплом остались заветные тайники.
|
Читатели со стажем, должно быть, помнят, как несколько лет назад, в славные годы начала перестройки, средства массовой информации наперебой сообщали о новой версии местонахождения библиотеки Ярослава. В Межигорском Спасо-Преображенском монастыре. Тогда всем хотелось верить, что находка древних книг — вопрос ближайшего времени. Но прошли годы... Межигорская версия, к сожалению, не подтвердилась, а ее сторонники потерпели фиаско и приутихли. Публикации в прессе по этой теме из бурного потока превратились в постоянно пересыхающий ручеек. Теперь, когда страсти по библиотеке улеглись, попробуем без суеты, спокойно и взвешенно разобраться в этом вопросе.
